Неточные совпадения
«Хороша жизнь, когда
человек чувствует себя в тюрьме более
свободным, чем на
воле».
— П’очти все формы психических з-заболеваний объясняются насилием над
волей людей, — объяснял он Самгину. — Су-уществующий строй создает
людей гипертрофированной или атрофированной
воли. Только социализм может установить
свободное и нормальное выявление волевой энергии.
Будь это
люди нормальные, с
свободной волей и хоть с некоторой энергией, — ничто не могло бы разлучить их, или по крайней мере разлука эта не обошлась бы без тяжелой и страшной борьбы.
Так же жмутся и тянутся назад к своему безумному строю жизни, своим фабрикам, судам, тюрьмам, казням, войнам
люди, которых зовет христианство на
волю, на
свободную, разумную жизнь будущего, наступающего века.
Но скажите, бога ради, разве меньшая несообразность утверждать, что у
человека нет
свободной воли, что он зависит от молекул и от нервных узлов, и в то же самое время мстить ему за то, что он думает или поступает так, а не этак?
И в самом деле, что может противустоять твердой
воле человека? —
воля — заключает в себе всю душу; хотеть — значит ненавидеть, любить, сожалеть, радоваться, — жить, одним словом;
воля есть нравственная сила каждого существа,
свободное стремление к созданию или разрушению чего-нибудь, отпечаток божества, творческая власть, которая из ничего созидает чудеса… о если б
волю можно было разложить на цифры и выразить в углах и градусах, как всемогущи и всезнающи были бы мы!..
Втиснутый в металлический футляр, имея
свободными только руки, Трама был лишен возможности передвигаться по дну собственными средствами. Он только приказывал по телефону, чтобы его перемещали вместе с паромом вперед, передвигали лебедкой в стороны, поднимали вверх и опускали. Не отрываясь от телефонной трубки, Рестуччи повторял его приказания спокойно и повелительно, и казалось, что паром, лебедка и все машины приводились в движение
волей невидимого, таинственного подводного
человека.
— Ха-ха-ха! да ведь хотенья-то, в сущности, если хотите, и нет! — прерываете вы с хохотом. — Наука даже о сю пору до того успела разанатомировать
человека, что уж и теперь нам известно, что хотенье и так называемая
свободная воля есть не что иное, как…
Но
человек призван не в одну логику — а еще в мир социально-исторический, нравственно
свободный и положительно-деятельный; у него не одна способность отрешающегося пониманья, но и
воля, которую можно назвать разумом положительным, разумом творящим;
человек не может отказаться от участия в человеческом деянии, совершающемся около него; он должен действовать в своем месте, в своем времени — в этом его всемирное призвание, это его conditio sine qua non.
Черпая силу во всеобщности, она становилась более могущественной, чем машины, орудия и порох; она лишала
человека воли и ослепляла самый инстинкт самосохранения; она расчищала вокруг него
свободное пространство для удара, как в лесу очищают пространство вокруг дерева, которое должно срубить.
Но смотри,
воле моей не перечь — я
свободный человек и буду жить так, как я хочу!
Для
человека дороже всего быть
свободным, жить по своей, а не по чужой
воле. Для того, чтобы жить так,
человеку надо жить для души. А чтобы жить для души, надо подавлять похоти тела.
Как же сметь отнимать у
человека свободную волю?
Человек оказывается наименее
свободным в том, что связано с его «свободой
воли».
Школьное учение о
свободной воле в том и заключается, что
человек может и должен исполнять закон добра, а в случае неисполнения он ответствен и подвергается наказанию.
Но ведь свобода
человека может быть понята не только как оправдание
человека добродетелями, вытекающими из его
свободной воли, т. е. как возможность осуществить норму, свобода может быть понята и как творческая сила
человека, как создание ценностей.
И творческий подвиг
человека есть исполнение сокровенной
воли Творца, который и требует
свободного творческого акта.
Бог-Творец актом всемогущей и всеведущей своей
воли сотворил
человека — свой образ и подобие как существо
свободное и обладающее творческой мощью, как призванного царя творения.
Бог премудро сокрыл от
человека свою
волю о том, что
человек призван быть
свободным и дерзновенным творцом, и от себя сокрыл то, что сотворит
человек в своем
свободном дерзновении.
Для того чтобы понимать, наблюдать, умозаключать,
человек должен прежде сознавать себя живущим. Живущим
человек знает себя не иначе как хотящим, т. е. сознает свою
волю.
Волю же свою, составляющую сущность его жизни,
человек сознает и не может сознать иначе, как
свободною.
Если же есть хоть один закон, управляющий действиями
людей, то не может быть
свободной воли, ибо тогда
воля людей должна подлежать этому закону.
Так что. бòльшая часть явлений истории — междоусобия, революции, завоевания представляются этими историками уже не произведениями перенесения
свободных воль, а произведением ложно направленной
воли одного или нескольких
людей, т. е. опять нарушениями власти.
Если подвергая себя наблюдению,
человек видит, что
воля его направляется всегда по одному и тому же закону (наблюдает ли он необходимость принимать пищу, или деятельность мозга, или что бы то ни было), он не может понимать это всегда одинаковое направление своей
воли иначе как ее ограничение. То, что не было бы свободно, не могло бы быть и ограничено.
Воля человека представляется ему ограниченною именно потому, что он сознает ее не иначе, как
свободною.
Но ведь вопрос о том, что̀ я должен сделать для противодействия совершаемому на моих глазах насилию, основывается всё на том же грубом суеверии о возможности
человека не только знать будущее, но и устраивать его по своей
воле. Для
человека,
свободного от этого суеверия, вопроса этого нет и не может быть.
Точно ту же прогрессию убедительности об участии
свободной воли в общих делах человечества мы находим и в истории. Совершившееся современное событие представляется нам несомненно произведением всех известных
людей; но в событии более отдаленном мы видим уже его неизбежные последствия, помимо которых мы ничего другого не можем представить. И чем дальше переносимся мы назад в рассматривании событий, тем менее они нам представляются произвольными.